Старший лейтенант Шаповалов

Старший лейтенант Шаповалов

Рассказ в двух частях: человек и душа

— Слыхал, — проговорил отец протопоп, — хотя и не помню, где.
— Не в газетах ли читали?
— Вот именно дети в газетах где-то читали и мне рассказывали.
Н.С. Лесков «Русское тайнобрачие»

Господин старший лейтенант, вас вызывает министр, — сказал капитан Балашов.

Хоть мы носили одинаковые погоны без звездочек, но Алексей Балашов в приемной был главнее меня. Он служил с Сухомлиновым с довоенного времени, привык к своим обязанностям и хорошо себя чувствовал на этом месте. Я же полагал себя временным сотрудником, пришедшим в военное министерство после ранения, и собирался вернуться во флот после полного восстановления здоровья.

Отношения с Балашовым были товарищеские. И столь формальное обращение происходило от необычности ситуации. Я разговаривал с министром только один раз, когда прибыл на службу в министерство и представлялся ему, как представлялся каждый офицер, служащий при военном министре. В тот раз Владимир Александрович разговаривал со мной вполне доброжелательно, спросил, из каких я Шаповаловых, не родственник ли мне подполковник Шаповалов, которого он помнил по Турецкой кампании 1878 года, спросил о моем ранении. Пожелал удачной службы на новом месте и отпустил. Потом я видел Сухомлинова каждый день, когда он один или со свитой пересекал приемную, а мы, адъютанты и военные посетители, вскакивали и вытягивались.

Личный вызов к министру мог означать только то, что мне предстоит оставить адъютантство и вернуться к службе на корабле, что вполне соответствовало моим стремлениям, и о чем я заявлял. Но даже, если это так, направление меня во флот могло произойти без аудиенции у военного министра, как говорится, не велика птица. После слов Балашова я разволновался: куда меня пошлют, и что еще мог содержать этот вызов, кроме назначения.

Приведя себя в порядок перед зеркалом в углу приемной под взглядом Балашова, я вошел в кабинет и доложился.

— Ваше высокопревосходительство, старший лейтенант Шаповалов явился по вашему распоряжению.

— Сообщаю вам с некоторым сожалением, голубчик, что вы больше не будете моим адъютантом. В соответствии с вашим желанием вы направляетесь в распоряжение штаба флота. Вам надлежит сегодня же в час пополудни явиться в штаб и представиться капитану первого ранга Муравьеву. Благодарю за службу! Желаю вам хорошего назначения.

Я поблагодарил, как положено.

— Вот вам последнее адъютантское поручение. Перед визитом в Адмиралтейство вы пойдете в Казанский собор. У последних колонн правого крыла в половине первого к вам подойдет господин в штатском и спросит: «У вас документы для штабс-капитана Лемке?» Ничего ему не отвечайте, отдайте этот конверт и следуйте по своим делам.

Министр замолчал и посмотрел на меня. Я сказал: — Слушаюсь, ваше высокопревосходительство!

Министр продолжил:

— Этот господин говорит по-русски нечисто, он из лифляндцев, — министр опустил глаза, помолчал пару секунд и продолжил. — Конверт заносить в журнал корреспонденции не нужно. Кто поручил вам передачу конверта, ни при каких обстоятельствах не разглашать. Если почему-либо передача конверта не случится, оставьте его при себе, никому в третьи руки не давайте, и при первой возможности верните конверт мне. Но если подобная возможность не представится в ближайшее время, держите конверт у себя.

Я снова сказал:

— Слушаюсь!

Министр снова сделал небольшую паузу, потом, ничего не добавив, отпустил меня.

— Я вас более не задерживаю. Прощайте, голубчик.

Вернувшись в приемную, я уселся на свое место, которое так скоро станет чужим, и сказал Балашову:

— Алеша, я получил новое назначение, расстаюсь с тобой.

— Какое же, на корабль? — в его словах я почувствовал мгновенно возникшее отчуждение, проявилось «сословное разделение», существовавшее между штабными офицерами и офицерами действующей армии. Я знал, что Балашов выполнил бы свой долг — отправился бы на фронт, если бы его направили, но пока он сидел в приемной, другой службы не искал и каждое упоминание о том, что кто-то воюет, воспринимал болезненно. Вместе с отчуждением в этом коротком вопросе чувствовалось и товарищеское любопытство: я, в его понимании, не был теперь ему соперником в служебных делах, и ему было просто интересно, где будет служить знакомый ему старший лейтенант Шаповалов.

— Через три часа — в Адмиралтейство к некоему капитану первого ранга Муравьеву, а потом, наверное, далее. Так что, сейчас нужно идти на квартиру и собраться в дальний путь, — подробно ответил я, надеясь, что Балашов что-нибудь скажет мне про Муравьева, с которым я не был знаком. Но Балашову было уже не до меня, он не стал вспоминать, кто такой Муравьев, и не стал телефонировать своим знакомым адъютантам-морякам.

— Да… Ну что ж, удачи тебе… А мы тут, надо же кому-то чернила переводить… Кого, интересно, пришлют на твое место?.. — протянул Балашов.

Возникшее в первый момент желание предложить Балашову «вспрыснуть» окончание совместной службы, у меня пропало. Как я потом понял, к счастью — хорошо, что я не стал связывать себя на мой последний свободный вечер в Петрограде. Этого вечера просто не было.

Добавить комментарий