Как заинтересовать китайских товарищей
Эта слегка переделанная строчка из стихотворения Евгения Евтушенко ассоциируется у меня не с убаюкиванием любимой («…любимая, спи»), а с этапами военно-технического сотрудничества с Китайской Народной Республикой.
В начале 90-х годов вдруг всем стало ясно, что наше оружие и достижения в смежных с оборонной техникой разделах науки чуть ли не единственный конкурентоспособный отечественный продукт на мировом рынке. Россия стала активно и открыто торговать оружием.
На многих предприятиях оборонной промышленности появились китайцы. Они приходили на предприятие с представителями «Росвооружения» и беседовали с директором. На следующие совещания уже приглашали заместителей директора и руководителей разработок — главных конструкторов. Появление на оборонном предприятии иностранцев, причем таких заметных, как китайцы, вызывало живейший интерес у сотрудников и порождало множество предположений.
Потом директор полетел в Китай, потом еще раз, уже не один, а с двумя-тремя сотрудниками. Наконец, прошел слух: «Подписан контракт!»
По первым контрактам китайцы платили очень мало, да и то деньгами — только часть, другая часть — товарами, ширпотребом, который институты сами должны были реализовывать на нашем бедном рынке, эта часть называлась «бартером». Право закупать в Китае и продавать в России ширпотреб у неопытных институтов перекупали торговые фирмы, которые лучше разбирались во всех этих тапочках и полотенцах.
И заказчики-иностранцы, и торговцы-соотечественники безжалостно надували разработчиков. Заказчики на полном серьезе обосновывали заниженные цены тезисом, что «русский с китайцем — братья навек», а торговцы уменьшали стоимость «бартерной» части контракта чуть ли не в два раза, а в случае несогласия предлагали институтам самостоятельно торговать китайскими товарами. Солидный кусок от контракта откусывало государство, как хозяин своих оборонных предприятий.
Позже, во второй половине 90-х годов, этот рынок принял более цивилизованный облик. Исчез бартер, пропали фирмы-прилипалы, поднялась стоимость контрактов. Правда, и заказчик стал более привередлив: за свои деньги хотел выбирать, но и институты стали свободнее, могли отказываться от невыгодных, рискованных или тяжелых контрактов, тем более что заказчиков становилось все больше.
Работникам институтов несколько прибавили зарплату, некоторым оформили заграничные паспорта. Работники секретных институтов стали ездить за границу!
Рабочий контакт, можно сказать, дружная совместная работа российских и китайских инженеров налаживалась просто и быстро. Русские и китайцы — совсем разные люди, по-разному относятся к жизни, к семье, к работе, к здоровью, к политике и т. д., и т. п. Но эти отличия менее заметны в инженерной среде — инженеры российской и китайской «оборонки» походили в то время друг на друга и мировоззрением, и условиями работы, и поведением.
С российскими специалистами работали даже не молодые, а юные специалисты. Лет, наверное, двадцати двух, двадцати пяти. Был случай, когда эти мальчишки пошептались между собой и, смущаясь, спросили руководителя российской делегации через переводчика: «А молодые инженеры у вас есть?» «Молодые? — переспросил руководитель. — Конечно, есть!» И указал на самого молодого в делегации. Китайцы не выдержали и засмеялись. Для них специалист сорока с лишним лет, никак не мог сойти за молодого. Это у себя в институте в Москве он считался молодым, потому что моложе него на предприятии почти никого не осталось.
Переводчиками были молодые китайцы, прошедшие интенсивный курс обучения русскому языку, или пожилые инженеры, которые учились в СССР, потом работали по специальности в Китае, потом перевоспитывались в деревне, а потом снова понадобились стране в качестве переводчиков.
Обращались друг к другу по-русски. Вана звали Ваней, Ши — Сашей. Иногда китайское имя по-русски произносилось неприлично, тогда наши называли китайского товарища Хуэй. Китайцы смеялись и говорили, что так неправильно звучит, потом весело произносили, как нужно. Некоторые русские слова китайские специалисты выучили быстро, в частности слово «чуть-чуть».
Китайцы принимали наши делегации очень хорошо. Приличная гостиница с одноместными номерами, вкусная, обильная и необычная пища, потрясающие экскурсии. По условиям контракта, все — за счет принимающей стороны. А на валютные командировочные можно было что-то купить или привезти деньги домой.
Китайцы учились очень старательно. Записывали каждое слово, прорабатывали свои записи по вечерам и на следующий день задавали вопросы, иногда дурацкие, сразу не поймешь, как такой вопрос мог у китайца возникнуть. Но к познанию стремились всеми силами. Кстати, лекция для китайской аудитории с переводчиком длится не в два раза дольше, а в полтора.
Одним словом, сотрудничество было весьма успешным и продуктивным. Китайцы быстро осваивали достижения и хотели двигаться дальше, узнать еще больше.
Наше государство забеспокоилось, попыталось ограничить круг лиц, командируемых за рубеж, в институты поехали представители в штатском. Представители приглашали главных конструкторов разработок и выясняли, не пытаются ли иностранцы в процессе работы по своему контракту узнать тактико-технические данные нашего оружия. «Да вроде бы ничего такого они не спрашивали», — недоуменно отвечали руководители разработок и пытались объяснить представителю, что опасность не в том, что китайцы выведают военную тайну, а в том, что, заплатив за одну разработку, они хотят постигнуть все, заполучить себе весь опыт нашей работы. Китайцы сами хотят стать разработчиками не хуже наших, и, если задают лишние вопросы, то не разведывательного, а общенаучного или общетехнического характера. В итоге появилось строгое указание не делать для иностранных заказчиков ничего, что выходит за рамки конкретной разработки. Указание-то появилось, но ведь все равно научились…