Старший лейтенант Шаповалов

Вот и я, погибший на Первой мировой войне, стремлюсь к тому, чтобы о ней вспомнили. Конечно, не я один тружусь над этой задачей, и не во всеобщем масштабе. Моя задача скромнее.
Творцы истории — люди: люди, как народ, и люди, как личности, наделенные выдающимися способностями и оставшимися в истории под собственными именами. Граждане следующих поколений должны знать эти имена, изучать деяния этих людей для того, чтобы воздать им после смерти по заслугам за то благо, которое принесли они народу. Как писал Гавриил Державин:

Заслуги в гробе созревают…

Есть и более важное основание поставить исторического деятеля на соответствующее его деяниям место в истории: действующие живые правители и преобразователи должны сравнивать свои действия с действиями титанов прошлого. А простые люди, составляющие народ, должны уметь дополнять свои бытовые наблюдения известными им сведениями о людях и событиях прошлых лет. Для этого исторические сведения должны быть верны, а народ должен быть просвещен.

Но интенсивное изучение истории невозможно. Быстро и поверхностно усвоив общий ход истории, человек часто впадает в экзальтацию, выстраивает исторические факты так, что его страна, его предки всегда поступали благородно, а все другие народы только мешали его родине идти к светлому будущему, причем враги использовали самые низкие методы. В таком случае неполное и неверное знание может оказаться хуже незнания. Историю нужно изучать постоянно, всю свою жизнь, в семьях нужно создавать «историческую атмосферу», когда в ежедневных разговорах родных людей упоминаются исторические события и герои прошлого.

Цель моей души — помочь верному освещению в российской исторической науке деятельности военного министра начального периода Первой мировой войны Сухомлинова. Он не был ни героем, ни титаном, но он был добросовестным и способным работником своего времени, честно исполнявшим свой долг на высоком посту, и не был ни изменником Родины, ни вором, наживавшимся на войне.

В своей земной жизни я был причастен к событиям тех лет, и был знаком с Сухомлиновым, и сопереживал ему в его бедах. И душа моя помогает людям восстановить память о нем.

Я проследил путь письма, отправленного мною царю. Удивительно, но письмо дошло по назначенному адресу без приключений. В августе письмо было в канцелярии в Царском Селе. На письме имелась резолюция: «Доложить Его Императорскому Величеству по возвращении из Ставки», письмо сочли достойным доклада, но не срочным. Николай II в это время находился в Ставке в Могилеве. В августе 1915 года Государь принял на себя обязанности Главнокомандующего, а Николая Николаевича отправил наместником на Кавказ. Понятно, что пакет мой так и не попал к царю. Но на этом судьба моего послания не заканчивается. Пакет пролежал почти два года без движения, и снова был взят в работу в период подготовки судебного процесса над Сухомлиновым уже после отречения царя весной и летом 1917 года. Суд прошел в августе и сентябре того же года и приговорил Сухомлинова к бессрочной каторге. Можно полагать, что с фактами, изложенными в представленных мной документах, не посчитались, иначе приговор не был бы столь суровым. Однако, последовавшая вскорости замена каторги на тюремное заключение и дальнейшая амнистия свидетельствуют о том, что у некоторых влиятельных людей были сомнения в виновности старика. Эта душа моя из горних повлияла на то, что когда-то отосланные мною — живым человеком — документы попали к судьям и сыграли свою роль.

Нельзя изменить произошедшие события, пустить реку истории по другому руслу. «Конец Вечности» Айзека Азимова — талантливое литературное произведение, но, как говорят дети, «так не бывает». Да и не следует так делать, земная жизнь не станет лучше, если из «Вечности» по заданию «старших аналитиков» бесцеремонно вмешиваться в земные дела. Об этом написал Азимов.

Бог всемогущ, но души наши не всемогущи. Если бы было иначе, не было бы в истории массовых убийств. Но можно, с Божьей помощью, сразу же после случившейся несправедливости, попытаться исправить дурные последствия. Конечно, если еще можно их исправить. Так, моей душе удалось со- действовать освобождению Сухомлинова. Выбранный мной самый порядочный из судей Временного правительства вспомнил о документах 1915 года, лежащих в канцелярии бывшего императора, в суде допросили двух дополнительных, не допрошенных ранее свидетелей, служивших в военном министерстве при Сухомлинове и занимавшихся боеприпасами. И Сухомлинова отпустили, в то время, и при таких обстоятельствах, когда не принято было разбираться в делах, а более было заведено не отпускать подозреваемых на все четыре стороны, а уничтожать их из соображений высшей справедливости.

Мои дальнейшие усилия по возрождению памяти о Первой мировой войне остались втуне. Прежде всего потому, что героями этой войны были люди в погонах, т. е., в понимании советских людей, белогвардейцы, враги. Это их, лощеных, но подлых золотопогонников, употреблявших устарелые выражения, били простые красные герои с неправильной речью. Как писала Марютка у Бориса Лавренева:

Полегла вся наша рота,
Двадцатеро в степь ушло.

И нечего было о них вспоминать, путать рабоче-крестьянскую массу, заставлять людей разбираться, внушать им, что человек в погонах может быть хорошим.

Добавить комментарий