— Да, вроде, ничего. Я особо не расспрашивал. — Как там Митька с Олей, как с языком?
— Все хорошо. Митька болтает, как местный.
— Да, он способный. Ты знаешь, мне Катин жених понравился. Такой хороший мальчик, но моложе Кати. У них будет сын, я попросила назвать его Николкой.
— Ты не устала, мама?
— Устала…
Мать замолчала и закрыла глаза, а сын замер около нее, стоя на коленях…
2
Марина и Лёня ждали Вадима в коридоре и разговаривали.
— Сколько ж мы с тобой не виделись? Лет пять? Или больше? — спросил Леонид.
— Да, наверное…
— Молодец, хорошо выглядишь.
— Спасибо.
— Еще молодец, что за бабой Валей ухаживаешь. Марина заморгала глазами.
— А он, видишь, что говорит. Приехал, проверяющий. Да если б не я, баба Валя давно бы померла. Я еще два месяца назад почувствовала, что дело неладно. Она все — не надо, не надо, а уже надо стало. Катька, да я, да муж мой Гена. А, ну да, вы ж знакомы. Привозили, увозили, приносили, кормили… Сиделки, фигелки, а на какие шиши? Он матери за два года четыреста долларов передал.
— Ладно тебе, он с дороги…
— Нет, не говори. В разлуке забывается, а сейчас смотрю я на него и думаю, как я с ним когда-то десять лет прожила?
Марина плохо считала. Расписаны они с Вадимом были десять лет, а прожили семьей, наверное, четыре года или меньше. Вадиму быстро надоела семейная жизнь. Самые простые события вызывали у него раздражение, а их участники — ненависть. Особенно донимали ежедневные заботы, мелкие обязанности, которых, сколько ни крутись, только больше становится. Принеся домой картошку, Вадим потом две недели вел внутренний монолог о том, что вот он, ученый, математик, должен тратить свои силы на такую дрянь, что его не берегут, не ценят, используют. К концу второй недели обида утихала, но и картошка кончалась, и нужно было снова идти в магазин.
Потом Вадим объявил, что не в состоянии так жить, потому что, помимо непосильной домашней работы, ему досаждает пыль. От пыли он задыхается и не может спать по ночам.
Особой чистюлей Марина и вправду не была. Могла засучить рукава и с шутками и прибаутками сделать генеральную уборку. Но ежедневно гоняться с тряпкой за каждой пылинкой было не по ней.
Установился странный распорядок. Вадим после работы почти каждый день приезжал домой, занимался с Катей, а в десятом часу поднимался и отправлялся к маме. Его уходы были ежедневной трагедией для дочери. Годам к восьми она перестала слушать житейские объяснения мамы, перестала верить своим придуманным сказочным причинам папиных уходов. Она страдала.
Однажды Катя загородила собой входную дверь и сказала отцу: «Не пущу!» Эпизод подействовал на папу, царапнул по душе, поколебал образ семейного страдальца, с которым Вадим все больше сживался. Даже другу рассказал про этот случай.
— Ну, а ты что? — спросил сердобольный Лёка.
— Что-что? Отодвинул ребенка и уехал к матери на Тишинку. Что ж я, задыхаться должен? — раздраженно ответил Вадим и подумал: «Рассказал дураку, а он сразу лезет с вопросами».
После Катиного демарша Вадим стал реже навещать жену и дочь, потом совсем перестал к ним ездить. На алименты Марина не подавала. Договорились, что Вадим будет четыре раза в год — на Новый год, на день рождения Кати, перед летом и к первому сентября — отдавать Марине свой месячный заработок, сколько он сам насчитает. То ж на то ж и выходит. Договоренности этой Вадим придерживался десять лет, переплачивая, по его мнению, и сильно недодавая, по мнению Марины. Потом платить перестал. На вопрос Леонида: «Ты Катьке-то помогаешь?» — ответил без обиняков, чтобы больше не приставал: «У нас закон велит платить алименты до восемнадцати лет, а я законы соблюдаю!» К тому же, и у Марины, и у Вадима были уже новые супруги и вторые дети. От папы у Кати осталось отчество с фамилией, память о детских обидах и гордость, что папа прекрасный математик. Живя в одном городе, отец с взрослой дочерью могли год не видеться. Потом Вадим со второй женой Олей и сыном Митей уехал в Америку.
3
Вадим вышел из «реанимации» понурый. Забот навалилось выше крыши. Нужно поспать и начать разгребать эту кучу дел.
— Ну, как? — задал положенный вопрос Леонид.
— Так, плоховато выглядит. Но врач говорит, что какая-то надежда все-таки есть.
— Ну, и хорошо… — не без сомнения ответил Леонид.
— Ладно, поехали домой, — сказал Вадим.
— Подождите, сейчас должна приехать Катя, — вступила в разговор Марина.
Вадим был недоволен задержкой. Но, с другой стороны, неплохо и дочь сразу повидать.
4
Через час, проведенный в квартире матери, после того, как ушли Марина с дочерью и Лёнька, Вадим понял, что ему здесь не выжить.
Внешне все было как раньше, когда он тут жил. Аскетический стиль бабушки Вали. Простая, как будто школьная мебель, расставленная вдоль стен. Ни одной безделушки в квартире, хозяйка которой объехала весь мир еще в те времена, когда пределом мечты советского гражданина была Болгария. В эту квартиру государственный человек приходил ночевать.
Но пыль, бытовая пыль, аллерген, яд, убийца, затаилась во всех щелях, везде, куда в последние годы по немощи не могла добраться мать-чистюля.