Вадим позвонил через час. Принял соболезнования и тут же начал ругать Марину:
— Нет, ты подумай, какая дрянь. Вызвала в чужую квартиру похоронного агента. Кто ее просил?
— Она хотела тебе помочь.
— На хрен мне нужна ее помощь? Я был в ванной, Шура со сна ничего не может понять. Пришел агент. Наглый мальчишка, лезет, говорит, что вызывали. А я его не вызывал, понял? Дама из соседней квартиры пришла, тоже что-то бормочет. Откуда она тебя знает? Я с вами с ума сойду.
Леонид объяснил, что произошло, и немного успокоил осиротевшего друга.
— Ладно, — уже деловым тоном сказал Вадим. — Я никак не могу дозвониться до морга. А начинать нужно со справки оттуда. Может быть, съездим?
— Тебе не нужно никуда ехать — все сделает агент, разве он тебе не сказал? — Леонид почувствовал, что у Вадьки на том конце провода отвисла челюсть.
— А я его прогнал…
— Как прогнал? — теперь настала очередь Леониду удивляться.
— Так, прогнал…
— Ищи теперь другого агента. Пусть он всем этим занимается. А ты подумай о поминках…
— О каких поминках?! Ты что, с ума сошел?
— О таких. Бабушка Валя была человек служивый, надо на бывшую работу сообщить. Надо подружек ее позвать. Надо после кладбища людей пригласить по рюмке водки выпить за упокой души. А ты как думал?
— Кто все это будет делать?
— Ты повариху нашел? — продолжал гнуть свое Леонид.
— Я ее не для этого нашел…
— А ты ее для этого используй.
— Продуктов нужно много, она не дотащит.
— Вот будет известно, когда похороны, я накануне подъеду, и мы все с тобой купим.
— Да я плохо себя чувствую, куда мне таскаться по магазинам…
— Прекрати, не прикидывайся. Телефон больше не выключай и звони, как дела.
И пошло, покатилось. Кто хоть раз хоронил, знает. Вадим с Леонидом вертелись как белка в колесе. Иногда, правда, у Вадима ослабевала какая-то пружина, и он, как ребенок, тянул Лёню за рукав и зудел: «Ну ладно, хватит, пошли…» Леонид тут же подавлял бунт, и гонка продолжалась. Но и похороны получились приличные. Панихиду Леонид провел. Было людей довольно много, всё матери подчиненные. Начальники, которых у бабы Вали было немного, все раньше нее умерли. Рассказали, каким большим человеком была покойная, как много заводов и институтов ей подчинялось, сколько людей ей благодарны за науку и за помощь. И мужчины пришли, чтобы гроб нести, а не везти на каталке — бывших их с Вадимом одноклассников позвал Леонид. После похорон многие поехали помянуть. Продрогшие после кладбища люди с удовольствием выпили, и закусили, и еще рассказали про бабу Валю. И какие ордена были у матери, и как ее министры ценили, и как она дело знала.
Поминки нужно устраивать. Кое-что про мать Вадим только на поминках узнал и понял. И сам он душой размяк со всеми вместе, слушал, рассказывал. Сидели до позднего вечера, и все были заодно.
9
Потом опять пришлось вертеться. Доска, надпись, ниша, урна. Все Вадиму нужно было делать срочно, хотелось успеть до отъезда, кто без него будет всем этим заниматься, они и о живой-то бабушке не думали.
И все успел, с помощью друга, конечно. Даже несколько дней осталось незанятых, странно. Как будто на полном ходу резко остановился. Опять полезли мысли, поднялись со дна души обиды…
— Слушай, Лёка, как ты думаешь, а нельзя ли их привлечь к суду за неоказание помощи? — начал телефонный разговор Вадим.
— Кого — их?
— Нет, ну я понимаю, что Маринка бабушке Вале — никто. Так что речь только о Катерине. Ее можно привлечь к суду за то, что она не помогла родной бабушке, и та из-за этого умерла?
— В 87 лет…
— А хоть в сто лет. Преступление налицо. Был жив человек, а из-за них умер.
— Бык, ты что, взбесился?
— Говори со мной нормально, а то я трубку положу. Вот на дороге раненого не подобрали — и он умер, а отвезли бы в больницу — был бы жив. За это судят?
— Судят.
— Здесь то же самое.
— Не-е, не то же самое.
— А я тебе говорю, то же самое. Опять же есть корыстные мотивы их поведения.
— Чего-чего?
— А квартира? Катьке сейчас с женишком своим и будущим чадом куда деваться? Снимать? А тут, пожалуйста, двухкомнатная квартира в центре. Катька так полагает, во всяком случае. Она пыталась за моей спиной прописаться и бабушку успела охмурить. Хорошо, я вовремя вмешался.
— Бык, понятно, у тебя мама умерла, и отвык ты от нас за два года в своей Америке. Но все равно мне кажется, что ты меня за дурака считаешь. А ты где был? От Катьки до бабушки час езды, а от тебя — десять часов лёта. Разница только во времени и цене билетов. Не помог, вот и подавай на себя в суд.
— Нет. Разница в том, что я был далеко и не мог оценить ее состояние. А у них все было на виду, потребность в помощи бросалась в глаза, нужно было только руку протянуть.
— Ну и протянул бы.
— Я же тебе объясняю, что я не имел информации…
— Бык, пойди выпей рюмочку и поспи минуток шестьсот.
— Сам иди в ж… — Вадим повесил трубку.
«Да, разговор с Лёнькой не получился, — говорил Вадим то про себя, то вслух, прохаживаясь по квартире. — Было бы, конечно, хорошо взять Лёньку в помощь, он малый неглупый и обязательный. Я-то сам могу не успеть раскрутить это все до отъезда. Начать надо, наверное, со справки из больницы, что если бы оказали вовремя медицинскую помощь, то… Нет, как-нибудь не так, но чтоб было ясно, что можно было избежать конца… Ну, не избежать, а, скажем, отсрочить. В общем, добиться любой бумажки, в которой бы было написано, что болезнь могла бы пойти по-другому, а потом с этой бумакой к адвокату. Суд, приговор — этого ничего не требуется, но они должны знать, что безнаказанными не останутся.