— Что орал-то? — спросил я.
— Обычное: люблю, жить без тебя не могу, лучше меня нет, я тебя озолочу, променяла меня на инженеришку, дура. Потом грозить начал, что себя убьет, что меня убьет, что Перельмутера убьет. Мама очень пугалась, когда эти концерты начинались. А я первый раз увидела в Сергее человеческое, раньше думала, что он — робот, а тут страдал, как живой. Недели две орал примерно через день, до самой моей свадьбы.
— А продолжение было? — спросил я.
— Через полгода позвонил по телефону, попросил, чтобы я все его письма, и все, что с ним связано, уничтожила. «Ты, сказал, обязана выполнить мою просьбу в память о нашей любви». И он сделает то же самое с моими письмами. Я ему ответила: «Хорошо, если что-нибудь найду, порву и выброшу, и у родителей дома поищу». От этого ответа что-то у него в душе опять зашевелилось: «Ты жестоко пожалеешь о своей измене!» Я трубку повесила.
— Ну и как, пожалели?
— Ни одной минуты! Я прожила с Семеном счастливую жизнь, была за ним как за каменной стеной. А теперь я счастлива воспоминаниями о нем…
— И Гусарова больше не видели?
— По телевизору видела. Приехал он в какую-то деревню после стихийного бедствия как депутат Государственной Думы. Там люди нуждались в обещанной властями помощи, которая до них не доходила. А он прогуливался между ними, некомпетентный, жалкий и говорил: «Я разберусь, я узнаю, вот вам мой номер телефона, звоните по нему, звонок бесплатный. Моего телефона в справочниках нет, это я только вам даю!» А бабки смотрели на него и думали, как моя мама: «Анчутка!» Еще один раз видела его на трибуне. Он выступал с каким-то дурацким предложением, то ли всем бросить пить и курить, то ли время по-другому отсчитывать. Клоун… Устала я, дорогой мой…
— Одну минуточку, Майя Михайловна, сейчас вернусь! — я выскочил из ее квартиры и побежал в ближайший супермаркет с шикарным старым названием «Гастроном No 17». Купил самую дорогую бутылку в винном отделе — коньяк Hennesy и букет роз. Вернувшись, застал Майю Михайловну сидевшей на стуле в той же позе. Действительно, устала, даже дверь закрыть за мной не поднялась. Вручил цветы и коньяк и покинул квартиру Перельмутера навсегда.
ИТОГ СВОБОДНОГО ПОИСКА
Первым делом я позвонил Трясенкову.
— Коля, ты Гусарова помнишь?
— Какого Гусарова? Сержа? Сергея Марковича?
Как же, помню. Он тут мне звонил недавно, наверное, месяц-полтора тому назад.
— А я почему его не помню?
— В твою бытность его уже не было в городе. Уехал, и с концами. Если и приезжал, я об этом не знаю.
— А по какому поводу он тебе позвонил? Расскажи подробно.
— Сказал, что без повода, освежить знакомство, врал, как всегда. Спрашивал, как жена, дети, как работа? А ваше предприятие гремит, сказал. Я ему: «Ну, да, выдаем продукцию конкуретноспособного уровня». А он: «Я не про то. Перельмутер-то ваш — крупный ворюга, СКР им занимается, ты подумай, как соломки подстелить, а то с тебя тоже спросят. Только никому не говори, что я тебе звонил. Я случайно узнал и решил тебя по старой дружбе предупредить».
— А ты сообщил кому-нибудь на предприятии?
— О его звонке? Никому. Только тебе проговорился, больно ты меня нахрапом взял… Да ты и сам — СКР. А на предприятии только узнал в первом отделе, какие документы Перельмутер брал в последнее время.
— Сам ходил узнавать?
— Нет, секретарша ходила.
— Спасибо, Коля, помог. Так вот, покойный Перельмутер ворюгой не был, и вообще преступником не был. Это я тебе официально заявляю. И также официально тебя прошу о моем интересе к Гусарову никому ни слова, ни секретарше, никому. Хочешь, возьму у тебя подписку о неразглашении?
— Да что ты, что ты, Ром! Договорились!
Все, что я «нарыл», было представлено моему начальнику в виде записки на трех листах. На следующий день он меня вызвал.
«Прошлись» вместе с ним по моей записке. Мне показалось, что он больше меня знает. Мало того, мне показалось, что на Гусарова начальник «вышел» сам, без меня. Я сказал.
— Товарищ начальник, ваше превосходительство! Не оставьте прозябать в неведении! Откуда вы все это узнали, в чем состоит генеральская тайна?!
— Что ты, Ром? Никакой тайны нет. Ты тогда решил этим заняться, проявил инициативу, и совершенно правильно поступил. Ты поехал разбираться, а я запросил справку, кто из заметных деятелей родом происходит из Чернышева: министры и их заместители, депутаты, руководители некоторых ведомств. Город маленький, таких нашлось немного. Выбрал из них самую большую сволочь. Им оказался Гусаров. У него дом в Ницце и квартира в Лондоне. Недвижимость была записана на сына, сын умер. Теперь дом записан на жену, а квартира — на любовницу. Глупая комбинация, видать, торопился, не продумал.
— Отчего сын-то умер? — какая мне разница, но я, как услышу, что у кого-нибудь ребенок умер, всегда спрашиваю, как будто меня за язык тянут.
— От передозировки. Он в Сорбонне учился, вернулся в Россию с дипломом Сорбонны, но без профессии, даже по-французски толком не умел говорить. Как им удается так учиться, ума не приложу. Зато колоться научился. Законченный наркоман. Пристроил его Гусаров коммерческим директором в одну частную фирму. Ну, какой он коммерческий директор? Спросит у бухгалтера, как надо делать, выйдет за дверь, вернется и строгим голосом бухгалтеру то же самое приказывает.