Сахалинские накопления рассосались сами собой — два лета мама провела с нами на юге, в Джубге. Это сейчас известный курорт, а тогда была рыбацкая деревня. Что-то по мелочам, наверное, купили — все-таки переехали в Москву, но не машину, не дачу.
В общем, денег не было никогда. А папа ничего не понимал, даже чувствовал себя ущемленным. После того, как он впервые попал на дипломатический прием, пришел домой, лег на тахту и, поглаживая себя по брюху, сказал матери: «Мне бы другую жену, я бы многого добился в жизни». Но это после приема, а так просто орал на маму, упрекал, что денег нет, потому что она транжирит деньги, вот его мать была хозяйка — она покупала бой яиц и колбасные обрезки, готовила вкусно, а денег уходило мало.
И, чтобы смысл слов лучше доходил, поливал мать, хоть и не матом, но такими изощренными оскорблениями, что неизвестно, как хуже. Сказала бы мама в ответ: «Побольше надо приносить — не буду одалживать». Так мне говорила моя жена в тяжелые минуты в ответ на мои недовольства, выраженные в значительно более мягкой форме. Или помахала бы перед носом у папани пальцем, как одна сахалинская дама, оказавшаяся рядом с отцом в минуту гнева: «Ты на меня не ори, я тебе не Полинка!» Может быть, тогда Зевс-громовержец и смутился бы, поискал бы подработку. Я всю жизнь проработал на двух работах, и ничего.
Но мама моя плакала, хваталась за сердце, прижимала к себе детей, а на следующий день искала средства к существованию. А папа, дав всем разгон и всех назвав по заслугам, ложился, негодующий, на тахту с газетой, и все оставалось по-прежнему.
Вдруг подошло очередное сокращение армии и флота, которое ударило по нашей штатской семье — была закрыта газета «Советский флот». Отцов редактор отдела полковник Юрзанов переходил в «Красную звезду» и брал с собой отца, но накануне перехода он дописал статью, встал из-за стола, потянулся, упал и умер. Отец остался без работы.
Тут мои родители решились на мужественный поступок. Отец пошел работать в исполком, в отдел учета и распределения жилой площади. К тому времени мы были очередниками района и могли через несколько лет получить квартиру. Стать очередником было очень тяжело, ставили на очередь до 3 метров на человека, а 13, деленное на 4, давало больше трех. Но как-то все-таки отец добился, и нас поставили. Так вот, офицеров-пенсионеров, которые были москвичами-очередниками, приглашали на работу в исполком. Зарплату не платили, зато через год обещали дать квартиру. Отец стал расселять людей, в первую очередь — из подвалов. Я хорошо представляю себе, как жили люди, потому что видел это сам. В нашем четвертом классе только у Лены Федосеевой была отдельная квартира. У нас было четыре семьи в пятикомнатной квартире, у всех примерно так же, а мой друг Юра Аубекеров жил в подвале, верхняя часть окон подвала была вровень с тротуаром улицы Чернышевского, а в некоторых комнатах совсем не было окон.
На одну отцову пенсию прожить было нельзя, матери нужно было искать работу, но так, чтобы Алеша был пристроен. Выход нашелся. Мама пошла на курсы воспитателей детских садов, где людям с высшим образованием за четыре месяца давали среднее педагогическое.
Мать училась на курсах с огромным удовольствием. Методику, конечно, изучать было скучно, но лепка, рисование, музыка, игры — это было как раз по ней. Четыре месяца прошли быстро, и мама получила диплом, окончив курсы лучше всех. Распределения не было, но мама, хоть и с трудом, нашла место. Начался кошмар — молодая воспитательница не справлялась с группой. Единственным, чем мама могла заинтересовать этих бандитов, были сказки. И мама спасалась, рассказывая сказки одну за другой. Говорят, некая мамаша тогда жаловалась заведующей, что сын не хочет ходить в сад и орет каждое утро: «Надоели мне эти сраные сказки!» Но не боги горшки обжигают, мама овладела ремеслом и стала прекрасной воспитательницей. Прошло больше тридцати лет, но к маме до сих пор приходят ее бывшие девочки и мальчики.
Алеша был принят в мамин детский сад, а летом мама могла выехать на дачу вместе с садом и взять нас — Алешу с группой, меня — вместе с собой. То, что детей нельзя оставлять на лето в городе, родители мои знали твердо, и я это от них унаследовал.
Глава 6.
НОВАЯ КВАРТИРА
Отец работал в исполкоме уже больше года и имел право получить квартиру. Ему предлагали, но родители отказывались — не хотелось заезжать вчетвером в двухкомнатную «хрущевку» с пятиметровой кухней. Наконец подвернулся приличный вариант — две изолированные комнаты, большая кухня, кирпичный дом. Правда, далеко, за Савеловским вокзалом. Теперь это удивительно вспоминать, все не так — и квартира мала на такую семью, и давали бесплатно, и район прекрасный, с парками, довольно тихий и близко к центру. Родители согласились, но исполком вдруг раздумал эту квартиру нам отдавать, потому что появился другой претендент в генеральском чине. Отец засел в своей выстраданной квартире, чтобы решительно не допускать в нее генерала, а мама выполняла вспомогательные функции, то есть перевезла семью. На новоселье на стене красовалась длиннющая газета с описанием двенадцати подвигов Маракла, героя, получившегося из Геракла и Марка. Мама в стиле героического эпоса описывала каждый шаг папы на пути к получению квартиры, включая и сидение в осаде: «Дорогой наш генераша, все равно квартира наша». Свою роль мама в эпосе отразила слегка, только чтобы подчеркнуть величие папиных достижений.