Закончив разговор с Сережей, начальник подошел к окошечку «Прием документов» и нарочито громко постучал согнутым пальцем. Раздалось игривое: «Кто там?» Женщины за окошечком знали, что стучит свой. «Сто грамм!» — ответил Усатый и подмигнул Сереже. Потом, когда прошло время, Сережа сам усвоил покровительственно-заискивающе-фамильярный тон общения с кадровичками, машинистками, диспетчерами и другими работницами обеспечивающих служб. Всегда нужна была улыбка, шоколадка. А также жесткое сознание собственной силы и того, что требование справедливо и обоснованно. Попробуйте не сделайте из личного, конечно, одолжения, так я вам устрою неприятности.
— Что-то вы, Зина Федрывна, молодежь обижаете, — шутливо спросил Усатый показавшуюся в окошечке женщину, по-свойски называя ее Зиной, но при новом человеке добавляя игриво искаженное «Федрывна».
— А я, Альберт Тарасович, особо молодых здесь не вижу, — с улыбкой сказала кадровичка в окошке, величая начальника по имени и отчеству, и нарочно полностью и тщательно выговаривая все буквы, на украинский манер, в ответ на его сокращенное «Зина Федрывна».
— У меня за спиной прячется, так вы его напугали, — ответил Усатый.
— Чего надо-то? — спросила Зинаида.
Начался деловой разговор, с этого момента каждое слово было значимо и должно было быть принято к исполнению, в знак чего Усатый положил правую руку с растопыренными пальцами на кусок фанеры, служащий подоконником по обе стороны окошечка.
— Парень, фамилия Зуев, пока что студент, к нам пришел на преддипломную практику. Должность — техник, оклад восемьдесят рублей, срок — до пятнадцатого марта. Но пропуск нужно оформить постоянный, он и потом будет сюда ходить, без зарплаты, над дипломным проектом работать, а в конце лета придет инженером к нам в лабораторию. Форма у него есть, студенческая, пришлют из института. Вроде все. Давай, распишусь в приемной записке.
— Бу-сделано, товарищ начальник, — сказала Зинаида, подавая бланк записки, но в словах ее была настороженность: уж не приказывают ли ей?
Расписавшись на незаполненном бланке, Усатый поманил Зинаиду пальцем и сказал ей на ухо, приблизившись к окошечку.
— Он Борисова зять, на Таньке его женился. А своих — никого, вся семья трагически погибла. Ты уж, Зинаида, сильно его не гоняй.
— Ладно, Алик, все сделаю, не беспокойся, — тоже вполголоса ответила кадровичка, довольная, что ее снова просят.
Часть 2. ЛАБОРАТОРИЯ
ГЛАВА 8
Лаборатория, в которую девушка привела Сережу, представляла собой большую, площадью метров пятьдесят, а то и больше, комнату. Вдоль правой стены стояли желтые лабораторные столы с высокими задними стенками. На этих стенках были укреплены полки, в основном пустые или с двумя-тремя железками, мотком кабеля или стопкой чертежей. На некоторых стояли приборы, но таких было немного. Ряд лабораторных столов замыкался детским бильярдом с металлическими шарами, довольно большим, с шестью лузами, а в стороне, чтобы не задевали кием, стоял маленький столик с нардами.
Слева от входа размещался двухтумбовый письменный стол с заваленным бумагами суконным верхом и мягким стулом рядышком. Этот стол, побольше остальных и близко к входу, явно был столом начальника лаборатории.
Кроме стола начальника, лабораторных столов, игр и четырех шкафов с книгами и приборами в комнате размещались три группы по пять столов — рабочие места сотрудников. Две пары столов стояли впритык один к другому, а в узкую щель между ними были вставлены деревянные конструкции из толстой фанеры, разделявшие напротив сидящих сотрудников, чтобы не были «нос к носу», и служившие книжными полками сразу для двух соседей. Пятый стол в каждой группе стоял тоже вплотную к двум другим, но поперек к ним и без полки. Сидящий за ним человек мог видеть остальных четверых. И действительно, за двумя из трех «перпендикулярных» столов размещались начальники секторов. Несколько письменных столов стояли отдельно.
Странным показалось почти полное отсутствие приборов и на письменных столах, и на лабораторных, и на полках. «Ну, да, так и должно быть, — подумал Сережа, — приборы все в антенном зале».
Около левой от входа стены стояли шкафы, на которых горой лежали чертежи, а две другие стены были с большими окнами. Вдоль этих стен никакой мебели не стояло, а к рамам вместо подоконников были прилажены ящики с керамзитовыми катышками, из которых по веревкам поднимались зеленые огуречные и помидорные стебли. На некоторых, несмотря на зимнее время, висели красные аккуратные помидоры.
Стены были покрашены в салатный цвет, но, наверное, давно. Краска местам отвалилась или висела чешуйками. Мебель тоже была не новая, но чувствовалась, что крепкая, чиненная уверенной мужской рукой.
В лаборатории было человек восемь. Кто сидел за столом и строил графики, кто беседовал в проходах между столами. Один парень стоял около столика с нардами и раз за разом, видно машинально, кидал кости. В тот момент, когда Сережа вошел в лабораторию, дама в поднятых на лоб очках оторвалась от своих графиков и сказала тому парню: «Виталий, перестань!» Наверное, ее раздражал шум падающих на игровое поле костей.