Почтовый ящик

Гена катил телегу с большим удовольствием. У него была своя рукоятка с резиновым чехлом, как у велосипеда. Замечательное сооружение, созданное институтскими умельцами, легко несло картонное знамя в честь советской науки. На спусках телегу надо было придерживать, чтобы не раскатилась, Гена упирался ногами в асфальт, а это было неловко делать в больших дедовых сапогах. Гена боялся, что его неловкость может заметить строгий дяденька из парткома, который командовал всеми. Тогда дядька его наверняка прогонит от телеги, а этого бы очень не хотелось… Да еще может спросить «чей?», тогда он папу и дедушку подведет.

Как назло, именно на спуске дяденька, уходивший в хвост колонны, опять догнал телегу. Дядька приблизился к Гене, схватил его под мышки и посадил на раму тележки: «Оп!» Чуть сапоги не соскочили. Потом дядька сказал: «На подъеме спрыгнешь», осмотрел голову колонны и опять направился в хвост. Здорово! Сейчас немножко прокатимся, а потом можно опять толкать…

— А сапожки у тебя великоваты. На вырост брали? — ехидно спросил Генку Царьков.

Генка покраснел, насупился и ничего не ответил. Царьков помолчал некоторое время, а потом сказал назидательно:

— Ладно, не куксись, дело житейское. Но помни, дядя Виталий на три метра под землей видит. От меня тайн нет!

________

Постояв перед площадью, поправив праздничное оформление и ненадолго группами сбегав в подъезд, демонстранты вышли на площадь.

Классический фасад городского Дворца культуры с четырьмя дорическими колоннами был украшен большим портретом Ленина, который закрывал две средние колонны, и пучками красных флагов, закрепленных на крайних колоннах. Ниже главного большого портрета шли портреты членов Политбюро ЦК КПСС, расположенные по алфавиту, но сначала портрет Брежнева, а потом — Андропова, и далее без сбоев. От портретов к площади спускались ступеньки Дворца культуры, у нижней ступеньки установили заборчик из стальных трубчатых секций, вдоль которого стояли милиционеры. На другой стороне площади перед памятником Циолковскому располагалась трибуна с городским начальством и представителями предприятий города. Руководители институтов, по «табели о рангах» стоявшие выше городских начальников, в зависимости от ситуации, либо тоже стояли на трибуне, либо шли в рядах своих сотрудников, либо не участвовали в городской демонстрации.

Вход на трибуну охраняли милиционеры. Между трибуной и заборчиком оставался коридор шириной метров двенадцать для прохода демонстрантов.

Когда лаборатория надежности во главе с Андреем Прокофьевичем вошла в этот коридор, Петровичев, на сей раз стоявший на трибуне, придвинулся к микрофону и провозгласил на всю площадь: «Усилим контроль надежности разработок! Слава трудовым династиям — надежной опоре нашего коллектива!»

«Ура!!!» — закричали громче всех работники лаборатории надежности. Ведь это про них сказал Главный конструктор! И как верно сказал: именно усилить контроль, точнее рассчитывать показатели надежности, определять ресурс. Не крикнул «повысить надежность». Это было бы неверно. Повышают надежность разработчики, а они, лаборатория надежности, только помогают им, выделяют ненадежные блоки, контролируют, в этом их задача. Так и Андрей Прокофьевич всегда им объясняет. Ура! Молодец Главный конструктор! Молодец Андрей Прокофьевич! Сотрудники кричали «Ура!» и смотрели то на Главного конструктора на трибуне, то на начальника лаборатории, шедшего рядом с ними. Правильно Прокофьич все понимает, раз Главный его так приветствует. И про династию сказал Главный конструктор. У Прокофьича и дочь, и зять работают на предприятии. Ура такому начальнику!

Андрей Прокофьевич размахивал флажком и смотрел, не отрываясь, на трибуну. И горд был, и смущен. Интересно, Генечка слышал? Понял, что про деда?

________

Демонстранты прошли по площади, размахивая флажками и разглядывая, кто в этот раз на трибуне. Генка так и не отходил от телеги все время демонстрации, только на первой остановке на поляне сбегал в кусты пописать. Тут у телеги и нашел его Сережа на выходе с площади, когда ряды смешались. Громко сказал: «Спасибо!» и услышал в ответ: «Это Гене твоему спасибо за помощь!»

— Ну, как, ноги не стер, Филиппок? — спросил Сережа, взял сына за руку и стал высматривать в растекавшейся толпе тестя, чтобы вместе идти домой.

ГЛАВА 24

Авторитет Главного конструктора на предприятии был необыкновенно высок. Он восседал в своем кабинете, как олимпийский бог. Все прочие начальники, даже директор, светили отраженным светом, были заметны постольку, поскольку на них падали лучи света, излучаемого Главным.

Помимо научного величия у Петровичева были некоторые особенности, или странности. Сотрудники с умилением рассказывали про его чудачества. О том, например, как Главный, увидев, что бульдозер не может заехать в узкие ворота предприятия, бросил кабинет, выскочил в своей олимпийке на улицу и, пятясь спиной перед бульдозером, показывал выставленными перед грудью ладонями как ехать, приговаривая: «Давай, давай…» Или о том, как в перерыве на партсобрании, пока подсчитывали голоса, Главный показывал собственноручно снятый в Париже фильм. В фильме были ножки и попки парижанок, ножки и попки. Ни самолеты, ни Эйфелеву башню Купол не стал снимать.

Добавить комментарий