Почтовый ящик

— Молодец твой папа, — поддержал сыновью гордость школьника Коля.

— Да уж! Он меня и на охоту берет, и в Читу брал в командировку, — стал неудержимо хвастаться Сергей, но смутился и замолчал — может, москвичу не так все это интересно…

Степь расстилалась неровная, в некоторых направлениях горизонт закрывали невысокие сопки. Между сопками было очень далеко видно.

— Хочешь, пойдем, закат посмотрим вон с той сопки? — предложил Сережа москвичу.

Коля с удовольствием согласился, и они пошли по высокой, до пояса, траве. Трава была подсохшая, грубая на ощупь. Но, все-таки трава, вроде осоки, расступалась легко. А ноги все время ударялись о пенечки. Коля раздвинул траву, присел и стал рассматривать, что там такое мешает идти.

— А, это от кукурузы осталось, — стал пояснять Сережа. — Тут при Хрущеве кукурузу сажали. Об этом в энциклопедии написано, и фотография приведена, только не наш район, а тут недалеко есть. Так и написано: «Возделывание кукурузы на полях Агинского Бурятского национального округа». Но, говорят, снимали у нас, то ли перепутали, то ли у нас панорама лучше получилась. Кукурузу уже десять лет не сажают, а стебли остались, они долго торчат, не перепревают.

— Молодец, все знаешь, — сказал с улыбкой Коля, поднимаясь с корточек. — Ты, прям, чичероне.

— Кто?

— Ну, это итальянский экскурсовод, который все приезжим объясняет, стрекочет без умолку.

Сережа обиделся на слово «стрекочет» и замолчал.

Мальчики взошли на сопочку как раз вовремя — солнце уже почти коснулось горизонта. Сопки отбрасывали длинные тени, черные-пречерные. Вдалеке из одной такой черной тени выползала отара овец и исчезала в другой. Среди отары возвышался пастух на лошади, как будто в бурке, похожий на всадника с папиросной коробки «Казбек».

— Красиво… — сказал Коля. — И овец как много…

Сереже сразу захотелось рассказать про овцеводство в районе, но подумал и промолчал.

Стало быстро темнеть, и мальчики пошли назад к тракторам.

— Ты что после школы будешь делать? — спросил Коля.

— В университет поеду поступать, — кратко ответил Сережа.

— В какой? — продолжал расспрашивать Коля.

Сережа подумал, что, наверное, москвич и не собирался его обижать, раз так ровно и доброжелательно расспрашивает. Просто у них такая манера говорить, у студентов, да и «чичероне» не слишком обидное слово. Отец всегда говорит, что обижаться глупо и что «на обиженных воду возят».

— В Томский, на ядерную физику. — А почему в Томский?

— Ну, у нас все кто в Хабаровск, кто во Владивосток. А Томский — старейший сибирский универси- тет. А у вас в Москве не поступишь…

— А кто у тебя в Томске?

— Никого, в общежитии буду жить.

— А много вас таких, кто физику-математику собирается сдавать вдали от родины?

— Четыре человека.

— Ладно, надо вас пощупать. Я люблю с абитурой возиться.

— С кем? — спросил Сережа.

— Ну, с абитуриентами, с поступающими в вузы. Где бы нам встретиться? Класс в школе дадут?

— Да, я договорюсь.

________

Когда Коля вошел в класс, четверо десятиклассников, трое мальчиков и девочка, уже сидели за партами и выжидающе смотрели на дверь. Коля сказал: «Здорово!» — и пересадил ребят, чтобы удобно было разговаривать и с каждым по отдельности, и со всеми вместе. Пошла беседа, что называется, собеседование. Коля спрашивал школьников, какие ожидаются вступительные экзамены, устные или письменные, где будут жить в чужом городе, как до него добираться, и тут же вопрос по физике: «Слон забрался на плот. Что нужно знать, чтобы определить, утонет слон или нет?» Ребята смущались, ответить не могли ни на один вопрос, по большей части не представляли, с какой стороны взяться за задачу. Несколько раз Коля воскликнул: «Кошмар! Целина! А ведь вы, наверное, лучшие ученики! Ладно, прорвемся, месяц еще есть!» Коля своими возгласами совсем вогнал будущих абитуриентов в краску. После почти двухчасового занятия четверка измучилась совершенно, но не сникла. Ребята почувствовали, что вот оно то, настоящее, постигнув которое можно поступать в институт осознанно, а не так, головой в омут…

И начались занятия в школе. По вечерам после работы с восьми до десяти. Коля сагитировал еще двух студентов, вот они по очереди и занимались — алгебра, геометрия, физика. Комиссар, который не очень-то представлял, что ему делать в отряде, уцепился за эти курсы и стал «проводить вокруг них работу». Первым делом попросил Куличенко, чтобы преподавателей отпускали с полдня с работы, если они в этот вечер со школьниками занимаются. Куличенко категорически отказал. Тогда комиссар заявил, что сам будет подменять преподавателей, чтобы они могли готовиться к занятиям. Насильно отправив Колю с работы, комиссар взял кирку, лом и лопату и стал копать яму под кабельный колодец. Но за два часа так сильно устал и так мало сделал, что в последующие дни от подобной деятельности отказался и на общие работы больше не ходил. Зато комиссар написал для районной газеты заметку, в которой хвалил Колю как «настоящего комсомольца, который без отрыва от тяжелого физического труда…», а в Москве при окончательном расчете похлопотал, чтобы Коле дали «комиссарскую премию». Эту премию Коля потратил в кафе «Синичка» на Авиамоторной улице вместе с двумя другими педагогами, которым ни славы, ни денег не досталось. Вместе с ними в пропивании премии участвовали девицы, ни к Аргунску, ни к абитуриентам отношения не имевшие. Так что премия была ничего себе, к счету почти не пришлось добавлять.

________

«Какой умный парень Коля, — размышлял Сережа. — Здорово он умеет разговаривать. Не воображает. Хотя иногда и мотает головой: «Ну, вы даете!» Но главное, что разговаривает. Маргошу спросишь: как это решать? Она скажет: это вам не нужно, или: сам подумай. Самое лучшее, что может ответить: «Завтра подойди, разберемся». Но редко и назавтра что-нибудь толковое придумает, как правило, опять отмотается или скажет: «Возьмите эту формулу и подставьте в нее эти числа». — «А почему эту?» — «Потому что если возьмете другую, то будет неправильно!» Раньше мы думали, что она знает, но воспитывает нас, чтобы мы лучше учились. Потом отец меня спросил: «Вы зачем учительнице физики надоедаете?» Я тоже спросил: «Как надоедаем?» — хотя отец говорил, что вопросом на вопрос не нужно отвечать. «Как? Вот так. Не надо требовать от человека того, чего он не может дать». Я даже не понял сначала, что папа хотел сказать. Только потом догадался: она сама не знает! Откуда папа-то в курсе дела? Нажаловалась, может? Интересно, чего она говорила? Мол, я не знаю, а они лезут… Ха-ха-ха. Позор! А Коля так все просто повернет, объяснит, что даже стыдно становится, почему сам не догадался. Электрон висит между пластинами плоского конденсатора. Все перепутано, откуда взяться, не ясно. А оказывается, пластины-то горизонтальные, электрическое поле тянет электрон вверх, а сила тяжести — вниз! Или это, показать графически, где квадратная парабола больше кубической. Ничего не понятно в вопросе. Коля нарисовал прямую, потом кривую, потом другую кривую, потом сравнил их: какая выше идет, такая и больше, а после пересечения кривые местами меняются: была выше, стала ниже. Элементарно, Ватсон! А дальше само пошло без задержки. Сила!»

________

— Слушай, Серег, давай, поговорим. Ты — человек взрослый, — подозвал сына майор Зуев.

Добавить комментарий