Быстро прочитав Сережино заявление, Главный стал вслух проговаривать ситуацию, рассуждая сам с собой. От Сережи никаких комментариев не требовалось. Потом сказал:
— Значит так. Ситуация у вас не критическая. Жить можно, по нынешним временам даже неплохо. Тем не менее я одобряю ваше желание жить отдельно от родителей жены. Притом из вашей большой семьи у нас в институте работают три человека, это также — очки в вашу пользу. Но предприятие в настоящее время своей площади не имеет. Мы вам дадим гарантийное письмо в горисполком. Под это письмо они вам дадут комнату за выездом, у них такая возможность есть. А мы им потом вернем или договоримся как-нибудь. Но вас это уже не касается. Готовьте такое письмо. Вопрос согласуйте с секретарем парткома и председателем профкома. С гарантийным письмом опять ко мне. Всего хорошего, рад был познакомиться.
— Спасибо, до свидания, — за все время аудиенции Сережа не произнес и десяти слов.
Сережа был очарован Главным, рад успеху своей миссии и летел домой как на крыльях. Но рассказывать дома ничего не стал, а рассказал на следующий день в лаборатории. Сережу внимательно выслушали, но сказали, чтобы особенно не радовался.
— Ты знаешь, как его у нас называют? — спросила Валентина Михайловна.
— Знаю, Купол, — ответил Сережа.
— Это само собой. Еще его зовут Хоттабычем.
— Почему это? — удивился впервые услышанному прозвищу Главного Сережа.
— Потому, что он сказки любит рассказывать, — сказала Валентина Михайловна.
Не охлажденный реакцией сослуживцев Сережа побежал по начальству. Секретарь парткома, выслушав Сережу, сказал, что раз Главный обещал, то он письмо подпишет. Сережа пошел в профком. Председатель прочитал начало Сережиного заявления и сморщился.
— А вы знаете, что любые жилищные вопросы решаются только с сотрудниками, у которых не менее восьми лет стажа работы на нашем предприятии? — спросил он.
— Но тогда я должен был начать работать с пятнадцати лет, — весело ответил Сережа, преждевременно решивший, что дело в шляпе.
— Если мы каждому нагловатому студенту будем раздавать квартиры, то кадровые работники останутся жить на улице, — резко поставил Сережу на место председатель, посчитавший слова молодого человека за неслыханную дерзость.
— Но ведь не квартиру, а гарантийное письмо на комнату… — сбавил тон Сережа.
— Это одно и то же, — сказал председатель. — Они с нас потом за это письмо целую квартиру стребуют.
— Но Николай Александрович не так говорил…
— Николай Александрович, возможно, не в курсе дела. А я вам опять повторяю: вы не можете поднимать вопрос о жилье, вы еще года у нас не работаете.
— Зато наш семейный стаж больше тридцати лет, — попытался отгрести в эту сторону Сережа.
— Как это «семейный»? — спросил председатель, не дочитавший заявление до конца.
— Андрей Прокофьевич Борисов — мой тесть, дочь его, моя жена, у нас работает. Вот так, семейный.
— Вот что, вы идите, работайте. А мы тут разберемся, — взял себе отсрочку председатель.
После беседы с председателем профкома Сережу охватило предчувствие неудачи. А председатель, дождавшись ухода Сережи, позвонил Прокофьичу.
— Слушай, Андрей, тут ко мне зять твой приходил. Купол ему гарантийное письмо на комнату пообещал. Что там у вас такое?
— Да все нормально, ты-то сам как к этому относишься?
— Да парень, мне показалось, наглый. Купол ему насочинял, как всегда, и ему теперь море по колено.
— Нет, нет, парень хороший.
— Так что, подписывать?
— Понимаешь, нас теперь четверо, скоро будет пятеро, тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить. Тесновато в двухкомнатной, — сказал хитрый Прокофьич.
— Так что ж вы не так делаете? — покровительственно раскатился председатель. — Мне ли тебя учить? Собирай бумаги и подавай на улучшение. Ведь новый дом в следующем году сдаем. Там трехкомнатные квартиры по семьдесят пять метров общей площади. Красота!
— А есть шансы? — с надлежащим сомнением в голосе спросил Андрей Прокофьевич.
— Если сейчас гарантийное письмо не давать, то есть, конечно, — пообещал председатель.
— Спасибо, — придал голосу ликующие нотки Прокофьич.
— Значит, так сделаем. Я сейчас письмо это тормозну, а дальше по плану, — удовлетворенно завершил интригу председатель.
В следующий раз Главный принимал Сережу не один, а вдвоем с председателем профкома. Они сидели за огромным столом и с высоты своего величия, из кабинетного далека созерцали, как Сережа плетется от дверей, с каждым шагом сникая и убеждаясь в безнадежности своего дела. Никаких рукопожатий на этот раз не было. Председатель, правда, молчал, говорил только Купол.